Читать книгу "Натан Бедфорд Форрест. Биография - Jack Hurst"

и отказался от удовольствия убить его в интересах бизнеса или национального доброго чувства; учитывая перевес свидетельств за всю его жизнь (не говоря уже о его склонности сражаться с Килпатриком на саблях в 1868 году), предположение, что он боялся Килпатрика, на что явно намекает "Таймс", просто смехотворно.

Некролог перешел к сути сообщения, сказав:

Именно с одной из самых жестоких и хладнокровных резнь, когда-либо позоривших цивилизованную войну, навсегда останется неразрывно связано его имя. "Форт Пиллоу Форрест" - это имя, которое присвоил ему поступок, и под этим именем его будет помнить нынешнее поколение, и под этим именем он войдет в историю.

Уделив этому вопросу значительное внимание, он далее отмечает:

После войны Форрест жил в Мемфисе, и главным его занятием, похоже, была попытка объяснить историю с фортом Пиллоу. Он написал об этом несколько писем, которые были опубликованы, и всегда находил что сказать по этому поводу в любой своей публичной речи. Казалось, что он постоянно пытается оттереть пятна крови, которыми он был отмечен.3

Форт Пиллоу был действительно предосудительным, но, возможно, и неизбежным. Американцам, пережившим бунты в гетто Уоттса и Ньюарка, убийства Мартина Лютера Кинга и Кеннеди, жестокость вьетнамского лейтенанта Калли, слишком хорошо знакомо отношение к бесчинствам в Форт-Пиллоу. Это было не первое и не последнее крупномасштабное расовое злодеяние Гражданской войны, но оно было единственным, изученным Конгрессом - Конгрессом Союза, отчаянно и одновременно пытавшимся выиграть и гражданскую войну, и решающие президентские выборы, проходившие в разгар этой войны, - и, вероятно, оно было выбрано для национального изучения потому, что произошло в момент приближающихся выборов, и потому, что офицер, возглавлявший его, был самым высокопоставленным бывшим работорговцем Конфедерации. Тем не менее, это тот случай, который слишком часто случается во всех войнах, особенно в тех, участники которых имеют кожу разного цвета; и его неизбежность в 1864 году только усиливалась присущей белым южанам гордостью, воспитанным в рабовладельческом обществе, и развивающейся гордостью черных рабов, ставших солдатами, вкусившими свободу. В гораздо менее публичном и никогда не расследовавшемся стиле (но публично осужденном в июле 1864 года чернокожим капелланом Генри М. Тернером) чернокожие войска Союза проводили свои собственные массовые убийства, которые были столь же ужасны и столь же понятны.4

Для многих, кто сражался рядом с ним или против него, Форт-Пиллоу не смог затмить блеск его необученного милитаризма, разумную одержимость его воли к победе. Шерман, который из всех его врагов, казалось, лучше всех чувствовал его сущность, провозгласил его "самым замечательным человеком", которого породила война, с "гением стратегии, который был оригинальным и... для меня непостижимым".

... Казалось, он всегда знал, что я делаю или собираюсь делать, в то время как я... никогда не мог... составить сколько-нибудь удовлетворительное представление о том, чего он пытается добиться". Джозеф Э. Джонстон, спросив его мнение о величайшем солдате войны, быстро ответил: "Форрест", добавив, что если бы неграмотный мемфиец получил образование, он также стал бы "великой центральной фигурой" конфликта. П. Г. Т. Борегар заметил, что "способность Форреста к войне, казалось, была ограничена только возможностями для ее проявления".55

Шли годы, и признание его гениальности росло. В 1892 году генерал виконт Уолсли, выдающийся отставной командующий британскими армиями, написал в журнале характеристику Форреста, которая послужила толчком к широкому изучению на континенте его удивительной способности побеждать в меньшинстве. Уолсли отметил, что Форрест на самом деле был лидером не кавалерии, а конной пехоты: драгун, которые использовали лошадей для достижения своих целей, а затем обычно снимались с места, чтобы предложить сражение, а не ускакать после одной-двух вылазок. "Его ум не был сужен военными апофегмами, заученными наизусть", - писал виконт Уолсли, добавляя, что "операции Форреста... кажутся разработанными военным профессором, настолько тщательно тактика... соответствует здравому смыслу и принципам бизнеса". Его метод, продолжал Уолсли, характеризовался "неизменным... безрассудством, с которым он бросался на врага со своими конными людьми всегда и везде, где только мог это сделать, обычно сам возглавляя конную атаку, в то время как его конные роты наседали на фланги противника и осыпали его шквалом винтовочных пуль". Выдающийся британский офицер отметил, что "личное презрение Форреста к опасности было поразительным", а его "практикой" было "всегда находиться впереди тех, кого он вел". В таком положении "его острое суждение и способность к восприятию" обычно позволяли "обнаружить слабое место противника, и, убедившись в этом, он немедленно отправлялся за ним....".6

Сегодня военные мыслители считают Форреста не просто, как говорилось в современном некрологе New York Times, выдающимся кавалеристом Юга в конце войны, но и величайшим американским кавалеристом всех времен. Его революционная философия заключалась в том, чтобы атаковать даже при значительном превосходстве в численности и, захватив инициативу, преследовать "с жестокой неумолимостью, необычной для военной истории"; этот принцип предвосхитил немецкий блицкриг 1940 года и воздушно-десантные атаки союзников в тылу в 1944 году. Революционным было и частое использование Форрестом пушек в качестве штурмовых орудий, сопровождавших его передовые отряды. Его неоднократное разделение сил в присутствии превосходящих сил противника, его хитроумная способность к обману и двуличию, его постоянная способность делать из практически ничего, его гений использования любого материала, который был под рукой, и его несгибаемый отказ терпеть усилия меньше, чем полные, стали уроками для последующих солдат, получивших формальное военное образование, которого он так и не получил. Его превосходство в качестве налетчика - далеко не все, что он оставил военным потомкам. Он постоянно атаковал как с флангов и тыла, так и в лоб; владел психологией "скира" и сложной механикой его стимулирования и поддержания в рабочем состоянии; инстинктивно понимал возможности местности и погоды; проявил такую оригинальность под огнем, как приказ артиллерии Мортона атаковать без поддержки кавалерии и пехоты у Брайс-Кросс-Роудс. Побои, которые он учинил там федералам, были одними из самых жестоких, когда-либо нанесенных подразделению армии Соединенных Штатов.7

New York Times также ошиблась, предсказав, что форт Пиллоу станет тем позором, с которым предмет ее некролога уйдет в историю - или, по крайней мере, в современную историю. Форт Пиллоу, к лучшему или худшему, почти забыт. Форреста больше помнят за еще более серьезную ошибку: его недолгое участие в нагнетании террора Ку-клукс-клана. Чернокожие студенты и их сторонники в Теннесси периодически проводят марши, призывая убрать его статуи из общественных парков и кампусов колледжей, и, учитывая ту информацию, которую история предоставила им о нем до сих пор, их вряд ли стоит винить. Когда его похоронили на кладбище Элмвуд в день Хэллоуина 1877 года, и враги, и друзья получили его там,